ПРИМЕРЫ РЕЗУЛЬТАТОВ ОЦЕНКИ ПЕРСПЕКТИВ ОБРАЩЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПРИМЕР (29) ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ОЦЕНКИ ПЕРСПЕКТИВ ОБРАЩЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Результаты оценки: перспектив не усматривается. См. также общую статистику оценок перспектив обращения с жалобой в ЕСПЧ.
Уважаемый А.!
Мы ознакомились с представленными Вами документами и практически не усматриваем перспектив обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека.
Во-первых, с учетом требования пункта 1 статьи 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод о необходимости исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты от предположительно допущенных нарушений перед обращением в Европейский Суд по правам человека, а также того обстоятельства, что обращение в суд кассационной (второй) инстанции признается Европейским Судом по правам человека единственным средством правовой защиты от нарушений, предположительно допущенных судом первой инстанции, возможности обоснования в жалобе в Страсбургский Суд претензий, адресуемых суду первой инстанции, ограничены аргументами, которые были так или иначе высказаны в кассационной жалобе и (или) непосредственно в заседании суда кассационной инстанции. Т.к. мы не располагаем никакой информацией об обстоятельствах рассмотрения дела в суде кассационной инстанции, то ориентируемся (в указанном выше смысле) только на текст кассационной жалобы. (В части претензий к разбирательству дела в суде кассационной инстанции в жалобе в Европейский Суд по правам человека можно писать что угодно, т.к., по мнению Страсбургского Суда, от нарушений, предположительно допущенных судом этой инстанции, внутригосударственных средств правовой защиты не существует. Однако Вы не представили каких бы то ни было документов и (или) объяснений, касающихся претензий, адресуемых суду кассационной инстанции.)
Во-вторых, статья 6 Конвенции не гарантирует соблюдения норм национального процессуального права (УПК РФ). Исключение составляют лишь нормы, касающиеся «создания суда» (часть из них являются нормами материального права, например, те, которые касаются назначения судей, часть – процессуального, например, те, которые касаются определения конкретного состава суда и подсудности дела). Однако о подобных нарушениях в Вашем случае, судя по кассационной жалобе, на которую мы ориентируемся, речи не идет. По этой причине любые претензии, которые касаются нарушений УПК РФ, как таковые не имеют отношения к нарушению статьи 6 Конвенции. В частности, речь идет о допросе в ночное время, участия в следственных действиях понятых, подписи следователя в протоколе.
В-третьих, большинство аргументов кассационной жалобы в принципе касаются лишь весьма специфических нарушений статьи 6 Конвенции. Это либо право на надлежащее рассмотрение судом (proper examination) аргументов и доказательств стороны защиты, либо право на мотивированное решение (reasoned judgment), либо право на то, чтобы судебное решение не было очевидно произвольным (grossly arbitrary). Ниже мы кратко опишем, в чем существо этих прав и приведем примеры ситуаций, в которых можно говорить об их нарушении.
Право на «надлежащее рассмотрение» впервые упомянуто в Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Краска против Швейцарии» (Kraska v. Switzerland, жалоба N 13942/88) от 14 апреля 1993 года (пункт 30), а его нарушение – констатировано в Постановлении по делу «Дулоранс против Франции» (Dulaurans v. France, жалоба N 34553/97) от 21 марта 2000 года (пункты 33-39). По данному делу суд кассационной инстанции не стал рассматривать аргумент заявителя, посчитав его новым (национальное законодательство это не допускало), в то время как данный аргумент со всей очевидностью, исходя из материалов дела, заявлялся им в суде первой инстанции, в результате чего, указав на «явную ошибку» (erreur manifeste) суда, Европейский Суд по правам человека констатировал нарушение статьи 6 Конвенции. Аналогичные нарушения констатированы в Постановлениях по делам «Кузнецов и другие против России» (Kuznetsov and Others v. Russia, жалоба N 184/02) от 11 января 2007 года (пункты 84-85) и «Пронина против Украины» (Pronina v. Ukraine, жалоба N 63566/00) от 18 июля 2006 года (пункты 23-25), хотя в обоих постановлениях формально речь идет скорее о праве на «мотивированное решение», которое частично пересекается с рассматриваемым. В любом случае очень важно подчеркнуть, что речь всегда должна идти о критических аргументах и доказательствах стороны, которые действительно влияют на решение по делу. В деле Кузнецова и других суд не дал ответа на заявление о том, что руководитель местной комиссии по правам человека вместе с сотрудниками милиции прервали религиозное собрание, на что не имели права и что являлось предметом разбирательства и подтверждалось показаниями двух сотрудников милиции, заявивших в суде, что они попросили Кузецова прекратить собрание, равно как показаниями участников собрания, являвшихся свидетелями разговора Кузнецова, главы комиссии и сотрудников милиции. Суд же просто указал, что приход главы комиссии с сотрудниками милиции совпал по времени с завершением собрания. В деле Прониной суды отказались рассматривать вопрос о несоответствии пенсии заявительницы конституционному праву на то, чтобы ее размер был не ниже прожиточного минимума. Таким образом, право на мотивированное решение предполагает, по мнению Европейского Суда по правам человека, обязанность национальных судов предоставить ответы на критические, ключевые аргументы и доказательства стороны, в частности, с целью эффективного отстаивания интересов в суде второй инстанции (применительно к уголовным делам данное право вытекает не только из пункта 1 статьи 6 Конвенции, но и из подпункта B пункта 3, гарантирующего «возможности» для подготовки защиты).
Пример «очевидно произвольного» решения можно найти в Постановлении по делу «Хамидов против России» (Khamidov v. Russia, жалоба N 72118/01) от 15 ноября 2007 года. Суды отказали заявителю в удовлетворении требования о компенсации ущерба, причиненного его земле расположившимся на ней во время проведения контртеррористической операции отрядом милиции, указав, что им не представлено доказательств того, что сотрудники милиции действительно занимали его землю, в то время, как, по мнению Европейского Суда по правам человека, это явно следовало из материалов дела.
Кроме указаний на отмеченные выше нарушения в кассационной жалобе встречаются аргументы, которые касаются права подвергать сомнению доказательства обвинения (это право вытрактовано Европейский Судом по правам человека из права, гарантированного подпунктом D пункта 3 статьи 6 Конвенции, который формально упоминает лишь свидетелей, за счет практики Страсбургского Суда оно стало распространяться на любые доказательства). Речь идет о ноже, корзине и майке. Однако, во-первых, возможность реализовать указанное выше право может быть предоставлена лицу или его защитнику, например, на стадии предварительного расследования, а не только в суде. Во-вторых, о нарушении названного права можно говорить лишь в случае, когда речь идет о единственном доказательстве («sole evidence” test или “only evidence” test), с помощью которого обосновывается то или иное обстоятельство, имеющее критическое значение для дела, либо по меньшей мере о «решающем доказательстве» («decisive extent” test). В качестве лишь одного из примеров решений, где рассматриваются эти вопросы можно назвать Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Климентьев против России» (Klimentyev v. Russia, жалоба N 46503/99) от 16 ноября 2006 года.
В принципе отмеченные выше нарушения, конечно, представляют собой нарушения статьи 6 Конвенции. И при наличии признаков этих нарушений в целом можно было бы говорить о наличии некоторых перспектив обращения с соответствующей жалобой в Европейский Суд по правам человека. Однако мы не усматриваем таковых по той причине, что аргументы, изложенные в кассационной жалобе, либо не находят своего подтверждения в материалах дела, либо не соответствуют в необходимой степени о наличии соответствующих нарушений (например, речь идет о доказательствах, не являющихся критическими для дела).
В первом пункте кассационной жалобы указано, что показания Р., Ф. и З. являются оправдательными, т.к. они свидетельствуют о том, что насилие не применялось, а также еще о ряде важных обстоятельств. Вывод же суда о том, что «свидетели могли отвернуться или отвлечься», а потому их показания должны быть оценены соответствующим образом, по мнению автора жалобы, «носит предположительный, вероятностный характер». Однако приговор содержит показания Зозули, при изложении которых указано, что он «отвлекался, отворачивался» (страница 8), а также показания Филевой о том, что «подсудимые не всегда находились в поле ее зрения, она могла отвлекаться на кассу и покупателей» (страница 12). Р. заявил, что в его присутствии у потерпевшего ничего не похищали, ножа он не видел. Но при этом он говорил, что постоянно проводил обход магазина и не утверждал, что видел все. Во всяком случае, в приговоре прямо указано, каким образом и почему суд оценил показания этих свидетелей тем образом, каким это было сделано.
Во втором пункте кассационной жалобы утверждается, что показания К. – родственника (брата) потерпевшего не могли быть положены в основу обвинения, т.к. он не находился на территории магазина, где предположительно произошло преступление, но знает о его обстоятельствах только со слов брата. Однако, во-первых, он давал только показания относительно событий, очевидцем которых он был (в какой-то момент он покинул магазин, что также отражено в его показаниях), во-вторых, использование показаний с чужих слов в принципе не запрещено, если известен источник осведомленности, а показания в принципе можно поставить под сомнение, например, посредством перекрестного допроса. Никаких признаков того, что подобной возможности защите не было предоставлено, из кассационной жалобы не усматривается.
В третьем пункте кассационной жалобы обращается внимание на то, что в соответствии с имеющимися в деле доказательствами конфликт, никак не связанный с ограблением (корыстным умыслом), возник между потерпевшим и одним из подсудимых до сцены в магазине. Это, по мнению защиты, предположительно опровергает возникновение корыстного умысла. Однако из текста жалобы неясно, что мешало названному умыслу возникнуть позже. То обстоятельство, что до похищения телефон, являвшийся предметом преступления, добровольно передавался потерпевшим одному из подсудимых (для разговора), после чего был возвращен, не свидетельствует о том, что умысел на его хищение не мог возникнуть позже. Тем более, что именно это и указан в приговоре суда. В этом же пункте кассационной жалобы отмечается, что преступление, если бы оно было совершено по предварительному сговору, проще было бы совершить где-нибудь не в людном освещенном месте с охранниками и видеоконтролем, т.е. не в магазине. Однако это никак не опровергает возможность совершения его в магазине. Тем более, что в приговоре довольно подробно и на основе доказательств описаны обстоятельства, которые предшествовали приходу в магазин. И умысел на хищение телефона, произошедшее в магазине, по версии следствия, с которой согласился суд, возник до прихода в магазин.
В четвертом пункте кассационной жалобы утверждается, что нож, который предположительно был у одного из неустановленных членов группы лиц, совершившей преступление, был признан оружием или предметом, используемым в качестве оружия, наряду с металлической корзиной, которую один из подсудимых кинул в потерпевшего, которая была названа судом предметом, используемым в качестве оружия, хотя нож не найден, не изъят, не приобщен к делу, на видеозаписи с места событий не отображается. Однако из приговора суда не следует со всей очевидностью, что именно подсудимым было вменено использование ножа – в качестве ли оружия, либо, учитывая, что его характеристики невозможно было установить, предмета, используемого в качестве оружия. Эта часть кассационной жалобы, вероятно, скорее основана на обвинительном заключении, на которое дается прямая ссылка, а не на приговоре. В приговоре же говорится о том, что преступление было совершено подсудимыми «с применением предмета, используемого в качестве оружия» (страница 1), и лишь при описании событий преступления речь идет об использовании неустановленным членом группы оружия (конечно, можно предположить, что, в связи с констатацией группы и умысла, нож вменяется и подсудимым, однако это не столь очевидно). Из текста обвинения, приведенного в приговоре, можно сделать вывод, что «предметом, используемым в качестве оружия» является только металлическая корзина, но не нож. Кроме того, в любом случае для использованной судом квалификации достаточно корзины, примененной как предмет, используемый в качестве орудия. В связи с этим, в частности, не имеют критического значения все аргументы, которые касаются ножа, в том числе возможности «подвергнуть его перекрестному допросу» в смысле подпункта D пункта 3 статьи 6 Конвенции. Единичный бросок корзиной не отрицается даже в кассационной жалобе. Ни о каком «нанесении нескольких ударов» корзиной, о чем говорится в кассационной жалобе, в приговоре речи не идет (возможно, это снова текст из обвинительного заключения). Что же касается «возможности подвернуть перекрестному допросу» корзину, то неясно, что именно защита могла бы сделать, если бы корзина фактически была обнаружена и представлена, учитывая, что сам бросок корзиной, а также тот факт, что она была металлической, подтверждается рядом доказательств, имеющихся в деле.
В пятом пункте кассационной жалобы указано, что в приговоре не приводится доказательств хищения у потерпевшего 2000 рублей. Однако в приговоре прямо приводятся соответствующие слова самого потерпевшего (страница 6), а также данные в ходе предварительного расследования признания подсудимого Фабиянского, в которых он, в частности, показал, что достал из кармана потерпевшего «денежные средства», хотя и не мог указать их сумму (страница 4).
Приведенные в начале пункта 6 кассационной жалобы аргументы, касающиеся «неотносимости» показаний сотрудников милиции не имеют значения, т.к. их показания не являются критическими для дела. Кроме того, они свидетельствуют лишь об обстоятельствах, которые наблюдали непосредственно, то есть об обстоятельствах дела, которые имели место непосредственно после хищения и косвенно могли свидетельствовать о правильности выводов следствия и суда.
Все аргументы кассационной жалобы, которые касаются того, что в разное время в показаниях и других материалах дела упоминалась то майка, то рубашка с коротким, то с длинным рукавом, которая предположительно была порезана, не имеют значения для дела в силу приведенных выше рассуждений о том, что предполагаемое использование одним из членов группы ножа не могло иметь решающего значения с точки зрения обвинения, в том числе квалификации деяний подсудимых (с учетом того, что им все равно было вменено применение корзины как предмета, используемого в качестве оружия), а возможно, исходя из текста обвинения, приведенного в приговоре, в принципе им не вменялось.
В кассационной жалобе также говорится о применении пытки в отношении Ф., которая предположительно заключалась в том, что он «был вынужден находиться без сна более 2 суток», что вызвало у него приступ астмы. Однако, во-первых, в жалобе не обосновывается то обстоятельство, что Ф. не спал двое суток. Он был фактически доставлен в ОВД около 6 часов утра 20 июля, а задержан незадолго до этого. В течение 20 июля он не спал и следственные действия проводились с ним до 1:10 21 июля. Это дает в общей сложности менее 20 часов без сна. Никаких обстоятельств, связанных с тем, сколько он не спал до этого, в жалобе не приведено. Во-вторых, в приговоре указано, что Ф. является астматиком с 1997 года. Связь приступа астмы с тем, сколько он предположительно находился без сна, никак не обоснована.
В кассационной жалобе также обращается внимание на противоречия между доказательствами, свидетельствующими об обстоятельствах обнаружения сотового телефона потерпевшего. Однако никак не обосновывается, какое это имеет значение с точки зрения установления факта его хищения.
Отказ суда в удовлетворении ходатайства защиты о допросе подсудимого с использованием полиграфа не может свидетельствовать о нарушении статьи 6 Конвенции, т.к. она не гарантирует соответствующего права.
Наконец, так или иначе в кассационной жалобе идет речь о том, что записи с видеокамер, установленных в магазине, не отражают события преступления. Однако в материалах дела есть многочисленные доказательства того, что видеокамеры не охватывают место событий.
Все остальные аргументы кассационной жалобы касаются предполагаемых нарушений УПК РФ, соблюдение которого статьей 6 Конвенции не гарантировано.
Таким образом, в кассационной жалобе не обнаруживается подтверждений того, что приговор не мотивирован, судом проигнорированы критические доказательства защиты, ей не предоставлена возможность подвергнуть сомнению доказательства, которые действительно имеют значение с точки зрения признания подсудимых виновными в совершении вменяемых им преступлений.
Исходя из этого, мы не усматриваем перспектив обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека.
С уважением,
Олег Анищик
