ПРИМЕРЫ РЕЗУЛЬТАТОВ ОЦЕНКИ ПЕРСПЕКТИВ ОБРАЩЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПРИМЕР (52) ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ОЦЕНКИ ПЕРСПЕКТИВ ОБРАЩЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Результаты оценки: подготовлена оценка перспектив, ответы на дополнительные вопросы по оценке, после чего никакого ответа вообще не последовало. См. также общую статистику оценок перспектив обращения с жалобой в ЕСПЧ.
Здравствуйте!
Я ознакомился с представленными Вами документами.
Я не могу сказать, что никаких перспектив обращения в ЕСПЧ нет, но и сказать, что перспективы действительно радужные, тоже не могу.
Самой большой проблемой применительно к обращению в ЕСПЧ ОАО «Ф.» является обоснование даже не наличия признаков нарушений его прав, а собственно его права на обращение в ЕСПЧ с жалобой против Российской Федерации. В соответствии со статей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод с индивидуальной жалобой в ЕСПЧ могут обратиться только физические лица, неправительственные (негосударственные) организации и группы частных лиц (т.е. группы, состоящие из физических лиц и (или) неправительственных организаций). Обратная сторона данного правила заключается в том, что государство не может судиться само с собой в ЕСПЧ, быть и заявителем, и ответчиком в рамках одного и того же дела, т.е. государство в лице своих должностных лиц, органов и организаций, за которое оно несет ответственность и которые считаются «правительственными организациями» (противопоставляемыми неправительственным), обратиться в ЕСПЧ не может. Соответственно, ОАО «Ф.» может обратиться с жалобой в ЕСПЧ только в том случае, если оно является (может считаться, по мнению ЕСПЧ) «неправительственной организацией» в смысле статьи 34 Конвенции, т.е. не является организацией, за которую государство несет ответственность. Согласно практике ЕСПЧ, юридическое лицо признается «неправительственной организацией», если оно действует преимущественно на основе норм корпоративного (а не, например, административного или иного подобного рода) права, не располагает правомочиями, свойственными государственным органам, т.е. регулируемыми публичным правом (в отличие от частного), подпадает под юрисдикцию обычных, а не специализированных (административных и иных подобных) судов, не предоставляет т.н. публично-правовых услуг и не является монополией в конкурентном секторе экономики. С учетом этого и исходя из представленных Вами документов, я не могу сказать, что необходимость отнесения ОАО «Ф.» к «неправительственным организациям» в смысле статьи 34 Конвенции невозможно доказывать и доказать. Однако практика ЕСПЧ по данному вопросу далека от такой определенности, которая позволила бы в каждом случае легко определить, является ли организация правительственной или нет (и при этом относительно обширна). ЕСПЧ, в частности, признавал «правительственными организациями» учебные заведения, подведомственные министерству образования, но не по той причине, что они подведомственны госоргану, а поскольку они имели право распределять своим нуждающимся сотрудникам часть государственного жилищного фонда (и спор был связан именно с этим; будь он связан с другим, возможно, подобная деталь в принципе никогда не рассматривалась бы при оценке статуса учебных заведений), а также организации, ответственные за работы в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС, но не признавал таковыми, скажем, монастыри, хотя в отношении них у государства-ответчика было отдельное, фактически административное законодательство. ЕСПЧ также признавал, что «правительственными организациями» являются компании, большинство акций/долей в которых принадлежит государству, которые контролируются и управляются государством, но не признавал таковыми организации, на 100% принадлежащие государству, если, по его мнению, они были юридически и финансово независимы от государства (часть управленцев назначалась при этом государством), занимались только коммерцией и не выполняли никаких публичных функций. С другой стороны, юридическая и некоторая формальная финансовая независимость не помешали ЕСПЧ признать организацию, предоставляющую коммунальные услуги, «правительственной организацией», приняв во внимание ее тесную связь с муниципалитетом, которому фактически принадлежало имущество этой организации и который играл значительную роль в ее управлении, а также реализацию этой организацией жизненно важной функции – отопления. Поэтому, повторюсь, некоторые возможности по обоснованию того, что ОАО «Ф.» имеет право на обращение в ЕСПЧ с жалобой на Российскую Федерацию, имеется, т.е. есть практика, которую можно привести в пользу необходимости прийти к такому выводу, и есть аргументы, которые можно противопоставить практике, говорящей не в пользу этого. Однако, например, данные, приведенные Вами в справке на л.д. 5 т. 7, говорят скорее в пользу того, что ОАО «Ф.» является ненадлежащим заявителем. Кроме того – и это, конечно, важнее – при обосновании нарушений прав ОАО «Ф.» практически невозможно обойти тот факт, что государство в лице органа, за который оно точно несет ответственность, т.е. Теруправления, фактически, принимая во внимание его полномочия, признанные судами, а также факт смены органа управления ОАО «Ф.» явно специально под данное разбирательство, в некотором смысле спорило – по меньшей мере, в суде первой инстанции – с самим собой, что едва ли говорит в пользу того, что ОАО «Ф.» является надлежащим заявителем в ЕСПЧ.
С ООО «П.» и ЗАО «А.» таких проблем, насколько я понимаю, нет. Однако в отношении них имеется другая проблема – с возможным неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты. И она ничуть не меньшая, поскольку несоблюдение любого из многочисленных критериев приемлемости жалобы, которым она должна соответствовать, приводит к признанию ее неприемлемой и, соответственно, к тому, что жалоба даже не рассматривается по существу. Обращение ООО «П.» и ЗАО «А.» в ВАС РФ с заявлениями, рассмотрение которых завершилось вынесением определений от ДАТА, никакого смысла (значения) с точки зрения обращения в ЕСПЧ не имело, поскольку обращение заявителя к внутреннему средству правовой защиты с нарушением процедурных, процессуальных правил, предусмотренных национальным законодательством, по причине которых ему было отказано в рассмотрении претензий по существу, в т.ч. обращение к нему с нарушением предусмотренных законом сроков, признается ЕСПЧ неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты (за исключением случаев, когда было заявлено ходатайство о восстановлении пропущенного срока и при его рассмотрении национальные суды проявили чрезмерный формализм, произвол, не рассмотрели должным образом ключевые аргументы в пользу уважительности причин пропуска срока и (или) не ответили на них, признаков чего в Вашем случае я не усматриваю). Это же касается и обращения указанных организаций в ВАС РФ, которое завершилось вынесением определений от ДАТА. Поэтому здесь остается только доказывать, что, во-первых, последним внутригосударственным средством правовой защиты от нарушений прав указанных организаций (в рамках производства по делу НОМЕР) являлось обращение в ВАС РФ с заявлением о пересмотре судебных актов нижестоящих арбитражных судов, принятых по существу спора, а не по вопросу об их участии в разбирательстве в качестве третьих лиц (в т.ч. со ссылкой на соответствующую позицию ВАС РФ, сформулированную им в определениях от ДАТА, указавшего, что обращение в ФАС и собственно ВАС РФ с жалобой и заявлением, касающимися определений об отказе в удовлетворении ходатайств о привлечении их к участию в качестве третьих лиц, этим организациям недоступно, но доступно обжалование судебных актов по существу спора), а во-вторых, несмотря на то, что судебные акты по существу спора не были обжалованы указанными лицами в надлежащий срок, ОАО «Ф.» в Вашем — конкурсного управляющего — лице включило в свои жалобу в ФАС и заявление в ВАС РФ претензии, касающиеся нарушений арбитражными судами прав указанных организаций, т.е. предоставило государству возможность признать и исправить эти нарушения, что и является смыслом правила о необходимости исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты (в частности, ЕСПЧ признает, что лицо не должно прибегать к обращению в национальный суд, если таковое, судя по обращению в него по такому же (этому же) вопросу другого лица не увенчалось успехом, т.е. свидетельствует о том, что обращение любого другого лица по такому же (этому же) вопросу также не увенчается успехом; хотя тут, конечно, все равно остается проблема, т.к. в подобном случае ЕСПЧ признает 6-месячный срок начавшим течь со дня, когда лицо поняло, что его обращение в национальный суд не увенчается успехом, поскольку таковым не увенчалось обращение иного лица (речь ни в коем случае не должна идти о том, что средства правовой защиты нет, т.е. соответствующее нарушение в принципе не может быть признано и исправлено, т.к. это сразу же сдвигает начало 6-месячного срока на обращение в ЕСПЧ на день нарушения (его окончания, если оно длящееся)), если при этом у заявителя в принципе имеется возможность обратиться в суд, которой у ООО «П.» и ЗАО «А.», с учетом написанного выше, нет, т.к. они пропустили соответствующий срок). Таким образом, некоторая возможность обоснования соблюдения указанными организациями правил об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты и 6-месячном сроке имеется, хотя, конечно, невозможно говорить ни о какой однозначности вывода о том, что соответствующая жалоба удовлетворяет названным критериям приемлемости.
Что касается собственно нарушений, то в данном случае можно попробовать обосновать нарушения права ОАО «Ф.» на уважение его имущества, которое гарантировано статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, и его права на справедливое судебное разбирательство спора о гражданских правах и обязанностях, которое гарантировано пунктом 1 статьи 6 Конвенции.
В отношении любого предполагаемого нарушения права на уважение имущества, которое гарантировано статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, сначала необходимо выяснить, имеется ли у лица имущество в том смысле, в котором этот термин понимается ЕСПЧ. Если имущества нет, то нарушить право на его уважение невозможно. При наличии имущества определяется, имело ли место так называемое вмешательство государства в право на его уважение. Вмешательство может быть трех видов – лишение имущества, контроль над использованием имущества и, наконец, самое общее, охватывающее два предшествующих вида, но не ограничивающееся ими, иного рода вмешательство в право беспрепятственного пользования имуществом. Наличие вмешательства не может свидетельствовать о том, что было допущено нарушение, но его отсутствие означает, что нарушить право собственности было невозможно. Наконец, на последнем этапе (если имущество имеется, а в право на его уважение осуществлено вмешательство) определяется, соответствовало ли такое вмешательство закону (то есть национальному законодательству, взятому в совокупности со сложившейся практикой его применения), имелась ли у него цель, оправдывающая вмешательство (таковой являются общие или общественные интересы; ЕСПЧ почти всегда признает наличие цели) и был ли соблюден надлежащий баланс между частными интересами того лица, об имуществе которого идет речь, и указанными общими (общественными) интересами. Соответственно, нарушение национального закона и (или) отсутствие цели и (или) несоблюдение баланса свидетельствуют о том, что статья 1 Протокола N 1 к Конвенции была нарушена.
Имуществом ОАО «Ф.», о котором идет речь, является имущество, возращенное решением АС от ДАТА в собственность РФ, вмешательство осуществлено в форме лишения имущества, т.к. имела место утрата титула собственника. Что же касается собственно нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, то в данном случае можно вести речь о том, что оно заключается в нарушении национальных законов, поскольку выводы судов о нарушении законов при приватизации, имевшей место в 2005 году, сделаны на основе фактических обстоятельств, возникших позже, и не могли быть сделаны без учета этих обстоятельств (речь не о придании закону обратной силы, а, если можно так выразиться, о придании обратной силы фактическим обстоятельствам, имеющим значение с точки зрения разрешения спора): от фактов отнесения имущества (в т.ч. независимо от того, идет ли речь только об одном здании (либо даже его части) или о «комплексе») к объектам культурного наследия, в т.ч. религиозного назначения, объединения имущества в некий «единый имущественный комплекс» (в т.ч. независимо от того, могло ли это вообще быть сделано так, как это было сделано, т.е. посредством осмотра и пр.) до фактов присвоения частям имущества новых адресов и передачи имущества Правительством РФ РПЦ (в т.ч. независимо от того, идет ли речь только о действительно принадлежавших РФ помещениях в одном из зданий или нет). Я не буду подробно останавливаться на всех этих моментах, т.к. они Вам прекрасно известны. Их следует просто качественно представить в виде частей единого (и как можно более очевидного) нарушения национального закона, явно выходящего за пределы простой его интерпретации, право которой, по мнению ЕСПЧ, в первую очередь принадлежит национальным судам. Причем в данном случае претензии могут быть предъявлены не только арбитражных судам, но и другим органам, за которые государство несет ответственность и которые своими действиями «создали факты» (изготовляли справки, меняли адреса и т.д.), в отношении которых можно с высокой степенью вероятности утверждать, что они созданы специально для вынесении судами решений, которые были приняты.
Кроме того, можно вести речь о нарушении прав ОАО «Ф.» на тщательное рассмотрение критических, определяющих исход разбирательства аргументов, изложенных в Ваших жалоба в ААС и ФАС, заявлении в ВАС РФ, а также права на мотивированное решение, которое предполагает необходимость предоставить ответы не на любые, но на указанного рода аргументы (безусловно, это предполагает необходимость обоснования того, что согласие с соответствующими аргументами изменило бы исход разбирательства). Уточню, что речь идет об аргументах, касающихся тех же самых фактов, о которых написано выше применительно к нарушению права ОАО «Ф.» на уважение его имущества. Никаких нарушений, которые касались бы аргументов, связанных с полномочиями бывшего и нового руководителей ОАО «Ф.» и Теруправления, я не усматриваю, в т.ч. по той причине, что в части этих аргументов суды предоставили развернутые мотивировки своих решений, а право интерпретации национального права, как я уже писал выше, принадлежит, по мнению ЕСПЧ, в первую очередь национальным судам, Страсбургский Суд оценивает эту интерпретацию и (или) дает свою лишь при наличии признаков произвола, чрезмерного формализма, отсутствия ответов на значимые аргументы и (или) их недостаточно тщательный анализ, признаков чего – применительно к названным аргументам – я не усматриваю. Соответственно, я, к сожалению, также не вижу никакой возможности заявить о каком бы то ни было нарушении прав ОАО «Ф.», гарантированных ему Конвенцией и Протоколами к ней, в связи с тем, что оно не заявило в суде первой инстанции об истечении срока исковой давности, поскольку оно имело возможность сделать это в лице уполномоченного – на тот момент – органа управления (это особенно важно в связи с тем, что акцентирование внимания на этом вопросе неминуемо бьет по аргументации в пользу признания права ОАО «Ф.» на обращение в ЕСПЧ в качестве неправительственной организации, а без этого права обоснование любых нарушений вообще теряет смысл, поэтому с ним нужно быть предельно аккуратным).
Что касается ООО «П.» и ЗАО «А.», то для того, чтобы вести речь о нарушении в ходе разбирательства спора между ОАО «Ф.» и Теруправлением права этих коммерческих организаций на справедливое судебное разбирательство, необходимо сначала обосновать, что в рамках этого разбирательства был разрешен спор о тех или иных принадлежащих им гражданских правах и обязанностях либо судьба принадлежащих им гражданских прав и обязанностей была предопределена в результате принятия судами решений по спору между ОАО «Ф.» и Теруправлением. В противном случае гарантии права на справедливое судебное разбирательство на них не распространяются (пункт 1 статьи 6 Конвенции гарантирует справедливость судебных разбирательств только лицам, которым предъявлены уголовные обвинения, что не имеет отношения к данному делу, и лицам, спор о гражданских, частных, цивильных правах и обязанностях которых разрешается судом или судьба гражданских прав и обязанностей которых разрешается в результате разрешения другого спора). Что касается ЗАО «А.», то применимость гарантий права справедливое судебное разбирательство можно было бы попытаться обосновать через прекращение в результате приятия судом решения от ДАТА арендных отношений, основанных на договоре от ДАТА (на период до окончания срока его действия). Однако ничто в представленных документах об этом не свидетельствует. Поэтому в отношении обеих названных организаций остается только говорить о том, что разбирательство по делу НОМЕР было определяющим для их гражданского права на уважение имущества, в отношении которого у них имеется правомерное, т.е. основанное на законе и вступивших в законную силу судебных актах по делам НОМЕРА, ожидание его получения (это – одна из разновидностей имущества в смысле статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, а право на уважение имущества безусловно является гражданским в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции).
По существу же можно вести речь о нарушении прав ООО «П.» и ЗАО «А.» на равенство сторон (разбирательства в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции, а не в смысле российского гражданско-процессуального права), которое является составляющим права на справедливое судебное разбирательство, т.к. им не была предоставлена возможность представить свою позицию на условиях, которые не ставили бы их в существенно более невыгодную позицию по отношению к (другим) сторонам разбирательства. Процессуальные нарушения прав указанных организаций также могут быть представлены под статей 1 Протокола N 1 к Конвенции, поскольку она, в частности, гарантирует соблюдение процедурных, процессуальных гарантий при осуществлении вмешательства в право на уважение имущества (о том, что здесь представляет собой имущество, написано выше).
Кроме того, можно попытаться обосновать нарушения права ООО «П.» на уважение имущества в виде правомерного ожидания получения от ОАО «Ф.» денег (в полном объеме или, во всяком случае, в объеме, в котором они могли бы его получить, если бы в собственность Российской Федерации не было возвращено спорное имущество ОАО «Ф.»), присужденных решением АС города Москвы от ДАТА по делу НОМЕР, и права ЗАО «А.» на уважение имущества в виде правомерного ожидания получения от ОАО «Ф.» денег (в указанном выше объеме), присужденных решением АС города Москвы от ДАТА по делу НОМЕР, а также нарушения прав указанных организаций на суд, являющее одним из составляющих права на справедливое судебное разбирательство, и предполагающее необходимость исполнения окончательных судебных актов в разумный срок, которое в данном случае оказалось невозможным (если это по-прежнему так, т.е. ОАО «Ф.» не получило (не получит) откуда-либо имущество, которого оказалось (окажется) достаточным для удовлетворения требований названных организаций) из-за действия властей, в результате которых ОАО «Ф.» лишилось того имущества, на которое могло быть обращено взыскание по исполнительным листам и без которого окончательные судебные акты не могут быть исполнены. Конечно, по общему правилу государство не несет ответственности за неисполнение судебных актов частным лицом (а на необходимость утверждать, что ОАО «Ф.» является именно частным лицом, т.е. не является лицом, за которое государство несет ответственность, было указано в самом начале) по причине недостаточности у него средств, и у ЕСПЧ отсутствует практика признания государства ответственным за неисполнение судебного акта частным лицом по причинам, о которых идет речь в данном деле, однако возможность обоснования ответственности государства в этом случае все равно имеется (хотя обычно государство признается ответственным за неисполнение вступивших в законную силу судебных решений, которые должны быть исполнены частным лицом, лишь в результате бездействия судебных приставов, а не столь активных действий по уменьшению имущества должника, которые имеют место в данном деле). При этом применительно к этим нарушениям возникают ровно те же проблемы с обоснованием удовлетворения жалобы на них правилам о необходимости исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты и 6-месячном сроке, которые были изложены выше, поскольку эти нарушения вызваны изложенными выше (по сути, это их последствия).
С уважением,
Олег Анищик
[ответ на дополнительный вопрос]
Здравствуйте!
Я не уверен, что понимаю Ваш вопрос, т.е. не уверен, что понимаю, каким образом, по Вашему мнению, содержание заявлений ООО «П.» и ЗАО «А.», поданных в ВАС ДАТА, каким бы оно ни было, может в принципе повлиять на приемлемость потенциальной жалобы этих организаций в ЕСПЧ, принимая во внимание то, о чем я написал в результатах оценки. Поэтому я не могу ответить на Ваш вопрос.
Я могу лишь сказать, что содержание заявлений в ВАС РФ не влияет ни на вывод о соблюдении правил о шестимесячном сроке и необходимости исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, с которыми имеются описанные в результатах оценки проблемы, ни на вывод об обоснованности жалобы, т.е. наличие признаков нарушений прав этих организаций. Во-первых, оно не может повлиять на вывод об исчерпании указанными организациями внутренних средств правовой защиты в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, поскольку, как я уже писал, ЕСПЧ признает, что внутригосударственные средства правовой защиты не исчерпаны заявителем, когда его обращение к таковым не увенчались успехом из-за несоблюдения им тех или иных процедурных норм национального права (см., например, Решения Европейского Суда по правам человека по вопросам приемлемости жалоб «Агбови против Германии» (Agbovi v. Germany, жалоба N 71759/01) от 25 сентября 2006 года и «Реутер против Германии» (Reuther v. Germany, жалоба N 74789/01) от 05 июня 2003 года), в частности, пропуска срока на обращение к ним (см., в числе многих других, Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Кампанис против Греции» (Kampanis v. Greece, жалоба, N 17977/91) от 13 июля 1995 года (пункт 51), Решение Комиссии по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Яблонски против Польши» (Jablonski v. Poland, жалоба N 33492/96) от 16 апреля 1998 года (пункт 5), Решение Европейского Суда по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Салах Адраки и Дхайм против Испании» (Salah Adraqui and Dhaim v. Spain, жалоба N 45023/98) от 27 апреля 2000 года). ВАС РФ отказался рассматривать заявления по существу, придя к выводу о пропуске указанными организациями срока на обращение с соответствующими заявлениями и отсутствии оснований для его восстановления. Никаких признаков признаков формализма (в смысле, изложенном, например, в Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Совтрансавто Холдинг против Украины» (Sovtransavto Holding v. Ukraine, жалоба N 48553/99) от 25 июля 2002 года (пункт 81)) или произвола (в смысле, изложенном, например, в Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Врбика против Хорватии» (Vrbica v. Croatia, жалоба N 32540/05) от 01 апреля 2010 года (пункты 52-55)), недостаточной тщательности рассмотрения и (или) отказа предоставить ответы на критические — с точки зрения срока на обращение с заявлением — аргументы я в вынесенных определениях ВАС РФ не усматриваю. Непонятно, что мешало указанным организациям обратиться с заявлением в ВАС РФ в предусмотренный законом срок, особенно принимая во внимание, что обо всех принятых судебных актах эти организации узнавали незамедлительно с самого начала производства по делу. Соответственно, заявители не исчерпали — посредством обращения именно с этими заявлениями — внутренних средств правовой защиты. Во-вторых, соответственно, обращение с указанными заявлениями в ВАС РФ не влияет на течение шестимесячного срока на обращение в ЕСПЧ, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции, т.к. применительно к нарушениям, не являющимся длящимися, от которых в принципе существуют внутренние средства правовой защиты (а я не усматриваю оснований для вывода о том, что их нет, не говоря уже об опасности доказывания этого с точки зрения исчисления шестимесячного срока, о которой я уже писал в результатах оценки), шестимесячный срок — по общему правилу — исчисляется с момента их исчерпания (что в данном случае применительно к названным организациям невозможно, т.к. они их не исчерпали), но при этом иногда также может исчисляться с момента, когда жертва нарушения узнала (поняла), что обращение в суд, если средством правовой защиты является именно оно, в ее случае (а не в принципе!) не может привести к признанию и (или) исправлению предположительно допущенного нарушения, т.е. в данной конкретной ситуации средством правовой защиты считаться не может и исчерпанию не подлежит. В-третьих, по общему правилу отказ в пересмотре (изменении, отмене) вступивших в законную силу судебных актов не представляет собой нарушения Конвенции и (или) Протоколов к ней, поскольку указанные международные договоры не гарантируют как такового права на изменение или отмену вступивших в законную силу судебных актов (см., например, mutatis mutandis, Решение Комиссии по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Копжински против Польши» (Kopczynski v. Poland, N 28863/95) от 01 июля 1998 года и Решение Европейского Суда по правам человека по вопросам приемлемости жалобы «Кузнецова против России» (Kuznetsova v. Russia, N 67579/01) от 19 января 2006 года). Применительно к обращению в ВАС РФ пытаться доказать, что его отказ является нарушением предусмотренного национальным законом (и по этой причине могущего подпадать под охрану Конвенции) права на пересмотре не вступивших в законную силу судебных актов, можно лишь в том случае, если предполагаемая жертва нарушений ее прав нижестоящими арбитражными судами узнала об этом в тот момент, когда ей оставалось доступным только обращение в ВАС РФ, которое, соответственно, в подобной ситуации в некотором смысле становится не экстраординарной (не гарантированной), а обычной (гарантированной) стадией судопроизводства, что к рассматриваемой ситуации отношения не имеет. В-четвертых, я не вижу какой-либо связи содержания заявлений ООО «П.» и ЗАО «А.», поданных в ВАС РФ, с какими-либо иными критериями приемлемости их потенциальной жалобы в ЕСПЧ.
С уважением,
Олег Анищик
[ответы на дополнительный вопрос, сопровождавшиеся пространными рассуждениями]
Здравствуйте!
Ответ на вопрос о том, можно ли рассматривать ОАО «Ф.» в качестве «неправительственной организации» в смысле статьи 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, может дать только и исключительно Европейский Суд по правам человека, когда (и если) ОАО «Ф.» обратится в него, а он посчитает необходимым рассмотреть этот вопрос. Поэтому я ответить на соответствующий вопрос не могу.
Я могу лишь сказать, что не усматриваю в Постановлении Большой Палаты ЕСПЧ по делу «Котов против России» никаких аргументов в пользу того, что ОАО «Ф.» является «неправительственной организацией». Хотя бы по той причине, что не усматриваю применимости к Вашему делу этого Постановления, которое касается 1990-х годов и о появлении которого через 14 лет после подачи соответствующей жалобы остается лишь сожалеть, в т.ч. по той причине, что, как я и предполагал, на его основе (на основе слухов о нем) будут делаться весьма поспешные выводы. В части, касающейся вопроса об ответственности государства за конкурсных управляющих, речь в деле Котова идет даже не о ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» 1998 года, а о Законе РФ «О несостоятельности (банкротстве) предприятий» 1992 года. Что в Постановлении ЕСПЧ постоянно подчеркивается. Замечу, что действующий ФЗ – в отличие от Закона РФ 1992 года – не только гарантирует арбитражному управляющему вознаграждение за его работу, но и подробно определяет его размер, функции по контролю (надзору) за деятельностью арбитражных управляющих и саморегулируемых организаций арбитражных управляющих в соответствии с действующим ФЗ и Постановлением Правительства РФ от 03 февраля 2005 года N 52 возложены на федеральный орган исполнительной власти – Федеральную службу государственной регистрации, кадастра и картографии, которая, в частности, проводит проверки деятельности арбитражных управляющих, обращается в суд с заявлением о привлечении арбитражного управляющего к административной ответственности, ведет единый реестр арбитражных управляющих, участвует в организации подготовки арбитражных управляющих и принятии теоретического экзамена по программе их подготовки, утверждает единую программу подготовки арбитражных управляющих (при этом Правила проведения и сдачи теоретического экзамена по единой программе подготовки арбитражных управляющих утверждены на уровне Правительства РФ), саморегулируемая же организация арбитражных управляющих по действующему ФЗ обязана ежемесячно представлять в Федеральную службу информацию о поступивших жалобах на неисполнение или ненадлежащее исполнение арбитражными управляющими возложенных на них обязанностей и об итогах и рассмотрения таких жалоб, при этом согласно действующему ФЗ функции по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере несостоятельности (банкротства) и финансового оздоровления также возлагаются на федеральный орган исполнительной власти, т.е. Министерство экономического развития РФ. И наличие у государства политики в сфере несостоятельности (банкротства) и финансового оздоровления, включая конкурсное производство, направленное на соразмерное удовлетворение требований кредиторов должника, подробное законодательное регулирование вопросов, связанных с деятельностью арбитражных управляющих, которые утверждаются исключительно арбитражным судом, включая установление требований к уровню их образования и специальной подготовки, определение размера оплаты их труда и предоставление преимущественного перед всеми кредиторами права на ее получение из конкурсной массы, требование обязательного страхования ответственности за причинение ущерба, привлечение двух федеральных органов исполнительной власти к регулированию данной сферы деятельности, а также контролю (надзору) над ней, в том числе организации подготовки арбитражных управляющих и приема у них профессиональных экзаменов, систематическому контролю над ними, а также над жалобами на их деятельность, поданными в саморегулируемые организации арбитражных управляющих, привлечению их к административной ответственности посредством обращения в арбитражный суд, позволяет усомниться в том, что на сегодняшний день конкурсные управляющие, несмотря на то, что их деятельность формально названа «частной практикой», не осуществляют государственную функцию по обеспечению соразмерного удовлетворения требований кредиторов должника, возложенную на них федеральным законодательством, подробно регулирующим все вопросы ее осуществления, неся при этом ответственность за свою деятельность перед государством в лице его федеральных органов исполнительной власти. Это, безусловно, не означает, что ЕСПЧ, если у него возникнет такая необходимость, признает, что государство несет ответственность за современных российских конкурсных управляющих. Знать об этом я не могу. Равно как и кто-либо еще. Однако это означает, что в принципе можно выдвинуть множество аргументов в пользу соответствующего вывода, поскольку с точки зрения норм международного обычного права, которым практически полностью регулируется вопросы международно-правовой ответственности государства, все написанное выше говорит в пользу ответственности государства за конкурсных управляющих. Причем все эти аргументы не были и не могли быть использованы в деле Котова, т.к. к тому периоду времени, которого касается это дело, они неприменимы.
Что касается Вашего второго вопроса, сформулированного в 9-м абзаце письма, то факт несения (или, напротив, не несения) государством ответственности за конкурсных управляющих (вероятно, именно в этом смысле следует понимать указание на то, что конкурсный управляющий предположительно является «физическим лицом» (замечу, что если речь о «физическом лице» в смысле статьи 34 Конвенции, то это не имеет значения, поскольку речь не об обращении конкурсного управляющего в ЕСПЧ от своего собственного имени; во всяком случае, в этом вопросе; любое «должностное лицо», которое не имеет права обратиться в ЕСПЧ как должностное лицо, никоим образом в связи с этим не утрачивает права на обращение в ЕСПЧ как частное лицо в защиту прав, гарантированных ему как частному лицу), не является «должностным лицом» «государственной организации» (замечу, что если это синоним «правительственной организации» в смысле антонима «неправительственной организации» в смысле статьи 34 Конвенции, то это как раз и является предметом спора, т.е. имеет место логическая ошибка idem per idem; если нет, то я не понимаю этот аргумент; если же организация-заявитель является «правительственной», то совершенно неважно, является ли при этом лицо, имеющее право выступать от ее имени, «должностным» — даже если нет, сама организация останется ненадлежащим заявителем) не имеет никакого отношения к тому, несет ли государство ответственность за ОАО «Ф.» (а только это и имеет значение с точки зрения соответствующего критерия приемлемости жалобы ОАО «Ф.), от имени которого имеет право выступать конкурсный управляющий (в т.ч. по той причине, что вывод об ответственности государства за конкурсного управляющего никоим образом не повлиял бы на возможность обращения ОАО «Ф.» (и именно ОАО «Ф.», а не конкурсного управляющего) в ЕСПЧ, если допустить, что ОАО «Ф.» является «неправительственной организацией». Поэтому я не вижу в 9-м абзаце Вашего письма каких-либо аргументов в пользу или против того, что ОАО «Ф.» является «неправительственной организацией» и, соответственно, надлежащим заявителем.
Что касается Ваших вопросов, сформулированных в 11-м абзаце письма, то подать жалобу в ЕСПЧ по общему правилу может только и исключительно предполагаемая жертва нарушений прав, гарантированных ей Конвенцией и Протоколами к ней. Из этого правила есть исключения, однако все они касаются ситуаций, когда жертва сама не может подать жалобу в ЕСПЧ. Самый типичный пример – обращение близких родственников и (или) иных близких лиц жертвы предполагаемого нарушения права на жизнь, в результате которого она лишилась жизни. Это никоим образом не означает, что если сама жертва не может подать жалобу в ЕСПЧ, то обратиться за нее в суд всегда может то или иное лицо. Однако я не усматриваю необходимости подробно останавливаться на данном вопросе, поскольку ничто не свидетельствует о том, что ОАО «Ф.» не может непосредственно обратиться в ЕСПЧ с жалобой на предполагаемые нарушения ее прав, действуя через то лицо, которое уполномочено действовать от его имени в соответствии с национальным законодательством, т.е. через конкурсного управляющего – через Вас. Поскольку ОАО «Ф.» может обратиться в ЕСПЧ непосредственно, т.е. через Вас, никто другой обратиться в ЕСПЧ от его имени права иметь не может. Если Ваш вопрос о «подаче жалобы [конкурсным управляющим]» заключается в том, возможно ли подать жалобу от имени ОАО «Ф.» на предполагаемые нарушения прав ОАО «Ф.», то это не только возможно, это – единственный возможный вариант, и он всегда подразумевался. Если же Ваш вопрос заключается в том, может ли конкурсный управляющий обратиться в ЕСПЧ от своего собственного имени, то да, но только с жалобой на предполагаемые нарушения своих собственных прав. Однако никаких признаков нарушений каких-либо прав конкурсного управляющего, гарантированных ему Конвенцией и Протоколами к ней, если условно допустить, что конкурсный управляющий является «физическим лицом» в смысле статьи 34 Конвенции, т.е. государство не несет за него ответственности, я в представленных Вами материалах не усматриваю (и даже в принципе не понимаю, о каких правах и свободах конкурсного управляющего, гарантированных ему Конвенцией и Протоколами к ней, хотя бы теоретически могла бы идти речь; Вами таковые даже не называются, в т.ч. в 12-м абзаце письма). Соответственно, я не усматриваю оснований для обращения конкурсного управляющего в ЕСПЧ от своего собственного имени.
Я не усматриваю в 12-м абзаце письма никаких аргументов в пользу приемлемости жалобы ОАО «Ф.» и даже не понимаю, каких конкретно критериев приемлемости касается вопрос, сформулированный в последнем предложении этого абзаца (и не вижу связи между вопросом и предшествующими рассуждениями). Если ОАО «Ф.» не является «неправительственной организацией» в смысле статьи 34 Конвенции, то с точки зрения вопроса о приемлемости ее жалобы не имеет никакого значения, выступал ли арбитражный управляющий против государства. Государство вполне может спорить само с собой на национальном уровне. Никто ему этого не запрещает. Однако вынести такой спор на рассмотрение ЕСПЧ невозможно. Поэтому само по себе наличие спора кого-то с государством неважно с точки зрения ответа на вопрос о том, может ли этот кто-то подать жалобу в ЕСПЧ в связи с этим спором. Важно, является ли этот кто-то «неправительственной организацией» в смысле статьи 34 Конвенции. Наличие спора с государством не делает организацию «неправительственной».
В заявлении в ВАС РФ (как и в кассационной жалобе, но не в апелляционной) Вы весьма однозначно указываете в качестве заявителя не конкурсного управляющего, а ответчика по делу, т.е. ОАО «Ф.». В заявлении от ДАТА нет никакого указания на то, что оно подано конкурсным управляющим «от лица» кредиторов. Никаких оснований для подобной интерпретации текста заявления я не усматриваю. Более того, против того, что оно подано «от лица» кредиторов, свидетельствует их самостоятельное обращение в ВАС РФ от своего собственного имени в отношении тех же самых судебных актов. Что же касается аргумента о том, что заявление в ВАС РФ от ДАТА подано «в интересах… кредиторов», то я уже написал в своем первом письме с результатами оценки перспектив обращения в ЕСПЧ, что именно это и только это возможно использовать с целью обоснования удовлетворения их жалобы в ЕСПЧ соответствующему критерию приемлемости.
О добавлении нового подателя апелляционной жалобы, не указанного в ней самой, через указание на этого подателя в одном из аргументов одного из возражений на отзыв третьего лица на апелляционную жалобу я слышу впервые. «Полностью одобрять и поддерживать» подателя некоей жалобы и самому обжаловать судебные акты, которые предположительно нарушают твои права, – это разные вещи. Совпадение аргументов, содержащихся в жалобе (заявлении), поданной с нарушением национальных процессуальных норм, с какими-либо аргументами, содержащимися где бы то ни было, равно как и в принципе содержание жалоб (заявлений), обращение к которыми не могло предоставлять собой исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, с точки зрения вывода об исчерпании таковых никакого значения не имеют. По общему правилу заявитель, подающий жалобу в ЕСПЧ, должен исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты посредством обращения к ним (если они существуют, конечно). Если он к ним не обратился, значение имеет только то, о чем я уже написал в предоставленной Вам оценке перспектив обращения в ЕСПЧ: была ли национальным судам фактически предоставлена кем-либо возможность признать и исправить нарушения, предположительно допущенные в отношении этого заявителя. Я также написал, что некоторая возможность обоснования этого имеется. Именно по той причине, что Вы в своем заявлении в ВАС РФ сформулировали соответствующие претензии.
В каждом из Определений ВАС РФ от ДАТА весьма конкретно указано, что «заявитель не лишен права на обжалование в установленном порядке судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, с изложением возражений по вопросу отказа в привлечении его к участию в деле в качестве третьего лица». Заявители – это кредиторы. Речь прямо идет об «обжаловании», которое я могу интерпретировать только и исключительно как подачу жалобы. Причем в «установленном порядке». Ни на основании этих Определений, ни на основании положений пункта 6.1. Постановления Пленума ВАС РФ от 28 мая 2009 года, ни на основании норм АПК РФ, ни на основании какой-либо сложившейся судебной практики я не могу обоснованно утверждать, что у лица имеется возможность подачи таких возражений к чужой жалобе, обращение с которыми представляло бы собой внутреннее средство правовой защиты, т.е. могло бы привести к признанию и исправлению нарушений, изложенных в возражении (и не изложенных при этом в жалобе, т.к. в этом случае признание нарушений возможно именно по этой причине; а если таковые изложены и в возражении, и в жалобе, то с прямым указанием в судебном акте на то, что нарушения признаются именно как изложенные в возражении). Никаких оснований для вывода о том, что кредиторы могли дважды заявить свои возражения — подав их к жалобе другого лица, а затем – в рамках своих жалоб – я не усматриваю. Более того, в пятом абзаце раздела II Вашего письма предпринята попытка обосновать эти две возможности одной и той же нормой: вслед за Пленумом, ВАС РФ в своих Определениях от 28 марта 2012 года указывает, что кредиторы не лишены права на обжалование в установленном порядке судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, с изложением возражений по вопросу отказа в привлечении их к участию в деле в качестве третьих лиц именно «в связи с» тем, о чем написано в пункте 6.1 Постановления Пленума ВАС РФ от 28 мая 2009 года. ВАС РФ в своем Определении от 13 сентября 2012 года даже не упоминает никакие «возражения», что свидетельствует о том, что он их не рассматривает и рассматривать не собирается. ФАС в первом абзаце на странице 3 своего постановления от 22 мая 2012 года прямо указывает на то, что возражения кредиторов оставлены без рассмотрения. Другими словами, в качестве жалоб они ФАС не воспринимаются. Подача таких возражений никоим образом не может привести к признанию и исправлению нарушений. Поэтому их подача не представляет собой исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты и с точки зрения обращения в ЕСПЧ значения не имеет.
Никаких доказательств того, что кассационные жалобы и заявления в ВАС РФ кредиторов, содержащие соответствующие возражения, будучи поданными, были бы возвращены, Вы не приводите. Более того, против того, что кредиторы полагали, будто их жалобы (заявления) будут возвращены, а потому подали некие самостоятельные возражения к чужой жалобе и заявлению, свидетельствует то обстоятельство, что они все-таки обратились в ВАС РФ именно с самостоятельными заявлениями. Но когда было уже поздно.
Какие-либо предполагаемые упущения в Определениях ВАС РФ от ДАТА, о которых я не могу судить, т.к. копии соответствующих заявлений/возражений мне не представлены, не имеют значения, т.к. в итоге ВАС РФ рассмотрел заявления кредиторов, а вывод об истечении срока на их подачу никоим образом с Определениями от ДАТА не связан (заявления от ДАТА (дата их подачи указана на сайте arbitr.ru) уже были поданы с пропуском трехмесячного срока; поэтому я не понимаю, на чем основано утверждение, что предполагаемый «отказ в доступе к правосудию» Судьей ВАС РФ Поповым В.В. является причиной пропуска трехмесячного срока на обращение в ВАС РФ).
Никаких оснований для предъявления претензий к Определениям ВАС РФ от ДАТА я также не усматриваю. ВАС РФ не обязан восстанавливать пропущенный срок. Никакие аргументы в пользу уважительности причин его пропуска я не усматриваю. Равно как и каких-либо проблем с обоснованностью этих Определений.
О том, на чем может быть построена жалоба в ЕСПЧ, о том, какие имеются проблемы с приемлемостью, я подробно написал в своих предшествующих письмах. Если бы в материалах дела усматривались какие-либо иные перспективы, о них было бы написано в этих письмах. Вы можете использовать имеющиеся шансы на обращение в ЕСПЧ, принимая во внимание все плюсы и минусы, или не использовать их.
ЕСПЧ рассматривает жалобы в отношении каждого из заявителей и каждого из заявленных нарушений. Признание того факта, что кредиторы не исчерпали внутригосударственных средств правовой защиты от нарушений их прав, не имеет никакого значения с точки зрения рассмотрения жалобы ОАО «Ф.». Равно как признание ОАО «Ф.» правительственной организацией не имеет никакого отношения к приемлемости жалоб кредиторов.
Все рассуждения о таинственном кредиторе, которому в течение столь длительного времени ничего не было известно о судьбе должника, сведения о которой вполне публичны и в которой принимает участие так много других кредиторов, я считаю несерьезными. Поэтому оставляю их без комментариев. Если что и может навредить жалобе, так это попытки вести с ЕСПЧ подобные игры в ничего не знающих кредиторов с целью манипуляции критериями приемлемости.
Олег Анищик
