Европейский Суд по правам человека рассмотрит вопрос о том, не являются ли все дела об административных правонарушениях, предусмотренных КоАП РФ, уголовными в смысле статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а потому требующими обеспечения лицам, в отношении которых ведется производство по таким делам, прав, которые гарантированы статьей 6 Конвенции лицам, которым предъявлено уголовное обвинение. Европейский Суд по правам человека также рассмотрит вопрос о том, является ли вступившее в законную силу постановление мирового судьи по делу об административном правонарушении (которое не было обжаловано) окончательным решением по делу в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции. Ответ на этот вопрос необходим, в частности, для того, чтобы определить, является ли обращение в суд надзорной инстанции необходимым условием подачи в ЕСПЧ жалобы, в которой предъявляются претензии к производству по делу об административном правонарушении. Кроме того, косвенно Страсбургский Суд задался и давно интересующим многих вопросом о том, действительно ли положения АПК РФ фактически применимы (или хотя бы были применимы) к производству по делам по делам об административных правонарушениях, регулируемому КоАП РФ, как несколько лет назад решил Конституционный Суд РФ.
В рамках разбирательства по жалобе «Козлов против России» (Kozlov v. Russia, N 15058/08), коммуницированной властям Российской Федерации 10 июня 2013 года, Европейский Суд по правам человека наконец-то рассмотрит интересующих многих вопрос о том, охватывается ли производство по делу об административном правонарушении, которое влечет лишение права управления транспортными средствами (в данном конкретном случае речь о ст. 12.26 КоАП РФ, часть 1 которой предусматривает лишение права на срок от полутора до двух лет), гарантиями права на справедливое судебное разбирательство. Напомню, что на сегодняшний день не существует решений Европейского Суда по правам человека по российским жалобам, которые свидетельствовали ли бы о том, что гарантии статьи 6 Конвенции распространяются на производства по делам об административных нарушениях, санкция за которые предусматривает лишение права управления транспортными средствами. Есть лишь решения, касающиеся нарушений, санкция за которые предполагает административный арест на срок до 15 суток, что почти автоматически (хотя не абсолютно всегда) делает их «уголовными» за счет суровости наказания.
ЕСПЧ поставил перед заявителем и властями Российской Федерации вопросы, смысл которых сводится к тому, был ли в рамках имевшего место разбирательства разрешен спор о гражданских, т.е. частных, цивильных, «непубличных» правах и обязанностях заявителя, а в качестве альтернативы (хотя, замечу, первое не исключает второго и наоборот) – было ли заявителю фактически предъявлено уголовное обвинение в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции, т.е. вопросы о применимости гарантий статьи 6 Конвенции в ее «гражданской» или «уголовной части» (Was Article 6 of the Convention applicable in the administrative offence proceedings referred to by the applicant? In particular, was Article 6 of the Convention applicable under its civil limb? Alternatively, was Article 6 of the Convention applicable under its criminal limb?).
Напомню, что для определения того, предъявлено ли лицу уголовное обвинение в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции и, соответственно, действуют ли в отношении него «уголовные» гарантии статьи 6 Конвенции, применяется так называемый «тест Энгеля» (см. Постановление ЕСПЧ по делу «Энгель и другие против Нидерландов» (Engel and Others v. the Netherlands, жалоба N 5100/71) от 8 июня 1976 года, хотя, конечно, сейчас оно применяется в совокупности с теми многочисленными Постановлениями ЕСПЧ, которые приняты в его развитие). Если деяние с точки зрения национального права является преступлением, оно всегда относится Европейским Судом по правам человека к «уголовным преступлениям» в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции. Если нет, то отнесение деяния к «уголовным преступлениям» зависит, во-первых, от существа деяния: кто является его субъектом – все (это, как и все первые варианты ниже, говорит в пользу отнесения деяния к уголовным) или лица, принадлежащие к определенным группам (см., например, Постановление ЕСПЧ по делу «Бенденун против Франции» (Bendenoun v. France, жалоба N 12547/86) от 24 февраля 1994 года (пункт 47)), кем возбуждается производство по делу – органом публичной власти, соответствующие полномочия которого предусмотрены законом, или нет (см., например, Постановление Большой Палаты ЕСПЧ по делу «Бенхэм против Соединенного Королевства» (Benham v. the United Kingdom, жалоба N 19380/92) от 10 июня 1996 года (пункт 56)), какова основная цель санкции – наказание или превенция и реституция (см., например, Постановление ЕСПЧ по делу «Озтюрк против Германии» (Ozturk v. Germany, жалоба N 8544/79) от 21 февраля 1984 (пункт 53)), требуется ли установление вины или возможно объективное вменение (см., например, названное выше Постановление по делу «Бенхэм против Соединенного Королевства»), относят ли другие страны — члены Совета Европы подобные деяния к уголовным или нет (см., например названное выше Постановление по делу «Озтюрк против Германии»)). Во-вторых, отнесение деяния к «уголовным преступлениям» зависит от суровости наказания, которое может быть назначено в случае признания лица виновным (фактически назначенное наказание не имеет значения) (см., например, Постановления ЕСПЧ по делам «Кемпбэлл и Фелл против Соединенного Королевства» (Campbell and Fell v. the United Kingdom, жалобы N 7819/77 и 7878/77) от 28 июня 1984 года (пункт 72) и «Демиколи против Мальты» (Demicoli v. Malta, жалоба N 13057/87) от 27 августа 1991 года). При этом уголовного существа деяния или соответствующей преступлениям строгости наказания достаточно для вывода о том, что лицу предъявлено уголовное обвинение в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции, а в ряде случаев, когда невозможно обоснование ни одного из этих критериев по отдельности, Европейский Суд по правам человека может применить т.н. коммулятивный подход и признать, что отдельных аргументов в пользу первого и второго критериев достаточно для вывода об уголовном существе деяния, обвинение в совершении которого предъявлено лицу, хотя ни один из этих двух критериев не может быть в достаточной степени обоснован отдельно. Кстати, по делу «Козлов против России» Европейский Суд по правам человека прямо задал дополнительный вопрос о том, применима ли статья 6 Конвенции в своей «уголовной» части, независимо от того, что признание виновным в совершении административного правонарушения, о котором идет речь, не могло повлечь лишение свободы, т.е. административный арест (Was Article 6 of the Convention applicable under its criminal limb, irrespective of the fact that detention was not among penalties under Article 12.26 of the Code of Administrative Offences?)
Более того, ЕСПЧ отдельно поставил вопрос о том, следует ли прийти к выводу о применимости «уголовных» гарантий статьи 6 Конвенции в силу того, что целью предусмотренных КоАП РФ административных наказаний являются устрашение и кара (Is it appropriate to consider that the criminal head of Article 6 was, in any event, applicable in view of the general character of the Code of Administrative Offences and the deterrent and punitive purpose of the penalties?).
Таким образом, решение ЕСПЧ по данному делу послужит и прояснению того, охватываются ли «уголовными» гарантиями права на справедливое судебное разбирательство дела, касающиеся других административных правонарушений, которые не влекут административного ареста, но наказание за которые может быть очень суровым, например, значительный административный штраф (подобный, скажем, штрафу в размере от 50 тыс. до 100 тыс. рублей, предусмотренному за пропаганду гражданами нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних с применением сети интернет частью 2 статьи 6.21 КоАП РФ, внесенной в Кодекс вступившим сегодня в силу Федеральным законом № 135-ФЗ от 29 июня 2013 года). А возможно и прояснению того, не охватываются ли «уголовными» гарантиями права на справедливое судебное разбирательство производства по всем делам об административных правонарушениях, предусмотренных КоАП РФ.
Напомню, что «уголовные» гарантии статьи 6 Конвенции предполагают обеспечение лицу, которому предъявлено обвинение в совершении уголовного преступления, в частности, следующих прав: права быть незамедлительно и подробно уведомленным о характере и основании предъявленного обвинения, права иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты, права защищать себя лично или через посредство выбранного самостоятельно защитника или, при недостатке средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия, права допрашивать свидетелей обвинения или права на то, чтобы эти свидетели были допрошены, права на вызов и допрос свидетелей в свою пользу на тех же условиях, что и для свидетелей обвинения, права на состязательный процесс, права на равенство сторон, права на эффективное представление своей позиции по делу, права на мотивированное решение, права на тщательное рассмотрение значимых аргументов стороны защиты. Также лицам, которым предъявлено уголовное обвинение в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции, пунктом 2 той же статьи гарантирована презумпция невиновности.
По этому же делу — «Козлов против России» — Европейским Судом по правам человека поставлен и вопрос о том, является ли не обжалованное и вступившее в законную силу постановление мирового судьи о прекращении производства по делу об административном правонарушении окончательным решением по делу в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции (в данном конкретном деле речь идет о постановлении, вынесенном и вступившем в силу в 2007 году, однако ЕСПЧ ранее — применительно к жалобе «Анненков и другие против России и одна другая жалоба» (Annenkov and Others v. Russia and 1 other application, жалобы NN 31475/10 и 16849/11), коммуницированной властям Российской Федерации 30 августа 2012 года — уже ставил тот же, по сути, вопрос применительно к решениям (постановлению мирового судьи, оставленному без изменения районным судом), принятым в 2009 году). Кроме того, Страсбургский Суд косвенно затронул и вопрос о том, применимы ли все-таки положения главы 36 АПК РФ к производству по делам об административных правонарушениях.
Напомню, что в своем Определении № 113-О от 04 апреля 2006 года Конституционный Суд РФ, прямо сославшись на Постановление ЕСПЧ по делу «Рябых против России» (Ryabikh v. Russia, жалоба N 52854/99) от 24 июля 2003 года, касавшееся надзора, предусмотренного ГПК РФ, указал, что «[в]предь до законодательного урегулирования в [КоАП РФ] пределов и оснований проверки, полномочий судей суда надзорной инстанции, сроков для обжалования (опротестования) вступившего в законную силу судебного акта и порядка рассмотрения жалобы (протеста) в суде надзорной инстанции судам общей юрисдикции при разрешении соответствующих вопросов надлежит руководствоваться положениями главы 36 [АПК РФ]». При этом разбирательство в суде надзорной инстанции в порядке, предусмотренном АПК РФ, признается Европейским Судом по правам человека средством правовой защиты. С другой стороны, Федеральным законом от 03 декабря 2008 года N 240-ФЗ в КоАП РФ были включены статьи 30.12–30.19, посвященные надзору. Несмотря на это, представляется, что даже в новой редакции КоАП РФ не определяет ни пределы и основания проверки, ни полномочия судей суда надзорной инстанции, ни сроки для обжалования (опротестования) вступившего в законную силу судебного акта. При этом своим Определением от 27 мая 2010 года N 715-О-Р Конституционный Суд РФ отказал в принятии к рассмотрению ходатайства Уполномоченного по правам человека в РФ о разъяснении того, возможно ли, с учетом принятия названного Федерального закона, продолжение применения по аналогии главы 36 АПК РФ, как это предусмотрено Определением от 04 апреля 2006 года. Таким образом, в настоящее время трудно понять, каков фактически порядок регулирования КоАП РФ пересмотра вступивших в законную силу судебных решений. Соответственно, по этой причине не представляется возможным сравнить этот порядок со сложившимся подходом Европейского Суда по правам человека к оценке предполагаемых средств правовой защиты на предмет соответствия предъявляемым к ним требованиям, т.е. ответить на вопрос о том, является ли предусмотренная КоАП РФ процедура пересмотра вступивших в законную силу судебных решений требованиям, предъявляемым к средству правовой защиты в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции.
ДОПОЛНЕНИЯ
Производство по делу «Козлов против России», о котором написано выше, было прекращено Решением ЕСПЧ от 13 июня 2017 года в связи с выводом об утрате заявителем интереса к дальнейшему поддержанию поданной жалобы.
Вопрос о том, какие средства защиты предоставляет КоАП РФ, был (частично) разрешен, о чем можно прочитать здесь.
