ПРИМЕРЫ РЕЗУЛЬТАТОВ ОЦЕНКИ ПЕРСПЕКТИВ ОБРАЩЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПРИМЕР (49) ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ОЦЕНКИ ПЕРСПЕКТИВ ОБРАЩЕНИЯ В ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
Результаты: подготовлены жалобы. См. также общую статистику оценок перспектив обращения с жалобой в ЕСПЧ.
Здравствуйте!
Я ознакомился с представленными Вами документами.
Не могу сказать, что у Вас действительно высокие шансы на рассмотрение по существу и удовлетворение жалобы Европейским Судом по правам человека, поскольку дела подобной категории (когда речь идет именно о таких нарушениях и, что немаловажно, другой стороной разбирательства на национальном уровне является не государство, а частное лицо (банк)) сами по себе являются достаточно низкоприоритетными по сравнению с другими (у них самый низкий приоритет, если не считать явно неприемлемых жалоб и жалоб, вызывающих серьезные сомнения в приемлемости), в то время как Страсбургский Суд перегружен жалобами, ресурсы, которые он может выделить на Россию, ограничены и весьма определенны (даже при желании он не смог бы рассмотреть по существу хотя бы в два-три раза больше жалоб против России по существу, даже если бы они были достаточно явно приемлемыми) и при нехватке ресурсов он будет избавляться от жалоб в соответствии с их приоритетом. В то же время я не могу сказать, что у Вас совсем нет перспектив.
Речь идет, что очевидно, о нарушениях трех прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Протоколами к ней: права на справедливое судебное разбирательство, которое предусмотрено пунктом 1 статьи 6 Конвенции, права на уважение жилища, которое гарантировано статьей 8 Конвенции, и права на уважение имущества (собственности), которое гарантировано статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (речь о Вас и Вашей сестре; в отношении Вашего отца можно говорить лишь о нарушении права на справедливое судебное разбирательство; хотя Ваш отец, судя по представленным документам, не подавал кассационную жалобу, можно попытаться вести речь о том, что своими жалобами Вы и Ваша сестра дали суду кассационной инстанции признать и исправить нарушении; поэтому то обстоятельство, что Ваш отец, возможно, не исчерпал внутригосударственных средств правовой защиты, не имеет само по себе значения в смысле приемлемости его жалобы; кроме того, в качестве альтернативы следует говорить о том, что обращение в российский суд кассационной инстанции по ГПК РФ в редакции, действующей с 01 января с.г., едва ли вообще является (может быть признано) внутренним средством правовой защиты в смысле пункта 1 статьи 35 Конвенции)).
По своему существу нарушения статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в Вашем случае одинаковые. Т.е. это те же самые нарушения, допущенные одновременно и в отношении вашего с сестрой имущества (т.к. и Вы, и Ваша сестра до вынесения апелляционного определения были титульными собственниками квартиры/доли в квартире соответственно), и жилища, т.к. вы обе проживали в соответствующих квартирах (вмешательство в ваши с сестрой права на уважение жилища, конечно, не бесспорно, т.к. в результате принятия апелляционного определения вы с ней не утратили возможности проживать в соответствующих квартирах, равно как не можете утратить его в результате исполнения именно этого апелляционного определения, но сейчас на моменте обоснования возможного вмешательства в право на уважение жилища я не останавливаюсь (тем более, что по существу нарушения и права собственности, и права на уважение жилища, если допустить, что вмешательство было, одинаковые)).
Конструкции прав на уважение жилища и собственности очень близки. При выявлении нарушения применительно к обоим правам необходимо установить наличие признаков вмешательства в право на уважение жилища и собственности соответственно, а сами нарушения этих прав могут заключаться либо в нарушениях национального закона при осуществлении вмешательства, либо в отсутствии допустимой цели вмешательства, либо в нарушении баланса ваших индивидуальных и общественных интересов. Общественным интересом здесь является интерес в защите интересов другого частного лица – банка. В вашем случае речь идет о нарушении при осуществлении вмешательства национального закона. А точнее об одной из его разновидностей: произвольном вмешательстве в осуществление указанных выше прав на основе непредсказуемой нормы права, которую суд сам формулирует, не ссылаясь при этом ни на какие источники права или хотя бы доктринальное толкование, равно как в принципе не приводя какой-либо аргументации в пользу возможности, допустимости подобной формулировки примененной им нормы.
Суд апелляционной инстанции, казалось бы, применяет фактически единственную статью ГК РФ – 170, даже ее часть – пункт 1 (другие называемые им статьи применяются «автоматически» при выводе о мнимости сделки). Саму норму права он при этом цитирует вполне корректно. Никакой судебной практики, которая изменяла, дополняла, сужала, расширяла содержание пункта 1 статьи 170 ГК РФ, он не приводит. Однако фактически судом применена какая-то другая норма права, которую он, во-первых, сам придумывает (т.к. никаких источников этой нормы не называется), во-вторых, даже не называет, она, если можно так сказать, сразу им применяется, без промежуточного формулирования (т.е. вместо: «закон (такой-то конкретный, с источниками) говорит, что если А, то Б, у нас есть А, следовательно, есть Б», он говорит: «у нас есть А, следовательно, есть Б»). Фактически в версии суда норма выглядит примерно следующим образом: сделка, в которой одна из сторон преследует цель избавиться от принадлежащего ей имущества, чтобы на него не могло быть обращено взыскание по обязательствам этой стороны перед третьими лицами, является мнимой (причем независимо от того, какие еще цели преследовала указанная сторона, а также какие цели преследовала другая сторона (другие стороны) сделки и даже, возможно, независимо от того, была ли сделка исполнена). Подобное применение закона является произвольным, непредсказуемым, т.к. подобного закона просто нет, суд на него не ссылается и его не формулирует (в ряде случаев ЕСПЧ допускает формулирование нормы при первичном применении, но такая норма все равно должна быть предсказуема в своей формулировке, хотя бы в качестве одного из вариантов, хотя бы на основе доктринального, научного толкования).
Весьма примечательно, что суд кассационной инстанции все это понял. В противном случае весьма трудно объяснить, почему он стал вести речь о том, что судом апелляционной инстанции статья 170 ГК РФ была применена не сама по себе, а по аналогии. Необходимость аналогии возникает только в том случае, если сама норма к ситуации не подходит. Здесь, подчеркну, важно не то, подходит эта норма или нет, а то, что суд кассационной инстанции практически прямо признал, что судом апелляционной инстанции статья 170 ГК РФ напрямую применена не была, ходя в апелляционном определении утверждается, что оно основано именно на ней (и только на ней), без каких-либо аналогий. Причем из определения суда кассационной инстанции до конца неясно, каким именно образом статья 170 ГК РФ была применена, по его мнению, судом апелляционной инстанции по аналогии, т.е. чем отличалась фактическая ситуация от описанной в статье 170 ГК РФ и чем объясняется необходимость (возможность) именно такой аналогии. Более того, суд кассационной инстанции едва ли не прямо указал, что фактическая ситуация, о которой идет речь, прямо законодательством не урегулирована, т.к. именно об этом идет речь в статье 6 ГК РФ, на которую он ссылается. Но и это еще не все. Суд кассационной инстанции обосновывает свои выводы одновременно пунктами 1 и 2 статьи 6 ГК РФ, т.е., с одной стороны, утверждает, что закон – пункт 1 статьи 170 ГК РФ – был применен по аналогии закона, а с другой – ссылается на аналогию права, которая согласно пункту 2 статьи 6 ГК РФ применима только в случае неприменимости аналогии закона. Причем, вероятно, трактуя «добросовестность» из пункта 2 статьи 6 ГК РФ как обратную сторону злоупотребления правом в смысле статьи 10 ГК РФ. При том, что ни о каком злоупотреблении правом суд апелляционной инстанции в своем определении не писал, равно как и о применении закона или права по аналогии. Причем здесь важно, что апелляционное определение вступило в силу и суд кассационной инстанции не меняет его мотивировку, т.е. не вносит в нее каких-либо изменений. Но при этом его интерпретация апелляционного определения фактически свидетельствует в пользу его незаконности, т.к. из нее следует, что без аналогий права и (или) закона и ссылок на злоупотребление правом констатировать законность и обоснованность апелляционного определения невозможно.
Важно тут и то, что норма в подобном виде не вытекает из сложившейся практики, касающейся признания сделок мнимыми. Это – отдельный аргумент, дополнительный к аргументу о том, что суд апелляционной инстанции никакого обоснования необходимости (возможности) применения нормы права в таком виде не привел (т.к., несмотря на это, норма вполне могла бы быть общеизвестна или во всяком случае стать известной из прямого обращения к судебной практике; в данном случае говорить об этом невозможно, я уже говорил Вам по телефону, что из всей проанализированной мной практики судов разных регионов и Верховного Суда РФ мне удалось найти лишь один случай более или менее подобного применения права – определение Алтайского краевого суда от 01 февраля с.г. по делу N 33-875/2012.
Положения пункта 1 статьи 170 ГК РФ, в т.ч. взятые с учетом практики ее применения судами, фактически позволяют лицу избавиться от своего имущества, сделав это — в том числе — с целью уклонения от исполнения обязательств, если при этом отсутствуют признаки мнимости сделки, не имеющие к указанной цели никакого отношения, т.е. сделка совершается и исполняется с целями, соответствующими этой сделке. И вот именно этого суды в Вашем случае признать не захотели. Фактически они произвольно, непредсказуемо и не приводя никаких обоснований этому «ужесточили» законодательство, запретив совершать (заключать и исполнять) сделки, направленные на соответствующие именно этим сделкам цели, если одновременно с этим хотя бы у одной стороны имеется (дополнительная) цель уклониться от исполнения обязательств пред третьими лицами, хотя законодатель этого не запрещает. Это прямо вытекает из весьма многочисленной судебной практики (см., например, апелляционное определение Тульского областного суда от 7 июня с.г. по делу N 33-1515, кассационное определение Мурманского областного суда от 26 октября 2011 года по делу N 33-3037-2011). Можно даже сказать иначе: суд применил свое представление о справедливости, явно отступив при этом от закона, хотя, повторюсь, статья 8 Конвенции и статья 1 Протокола N 1 к Конвенции прямо требуют в первую очередь соблюдать национальный закон (о справедливости (соблюдении баланса интересов) в них тоже идет речь, но ее соблюдение – это отдельное требование, вмешательство должно быть и законным, и справедливым, а не только справедливым (по мнению национальных судов, конечно)).
Также в Вашем случае можно вести речь о том, что суд не привел надлежащих доводов в пользу того, что свобода квартир от ареста (и тот факт, что к моменту заключения сделок банк не обратился в суд) свидетельствуют в вашу с сестрой пользу. Свой отказ высказаться по поводу этого аргумента суд никак не мотивировал, хотя пункт 1 статьи 6 Конвенции требует от суда высказаться по поводу критических (или во всяком случае определяющих исход разбирательства) аргументах и доказательствах стороны. В данном случае это важно, т.к. существует судебная практика, свидетельствующая о том, что этот аргумент принимается судами во внимание (иногда едва ли не как самый основной). См., например, определение Самарского областного суда от 7 февраля с.г. по делу N 33-1345/2012, апелляционное определение Саратовского областного суда от 28 августа с.г. по делу N 33-4870.
В рамках 6-й статьи Конвенции, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство, можно также попытаться поставить вопрос о том, что фактически Вы с сестрой были поставлены в такую ситуацию, при которой у Вас не было шансов доказать существование ключевого, критического – с точки зрения результатов разбирательства по делу – факта, т.е. факта исполнения сделок с вашей стороны. Отвергнув ссылки на регистрацию договоров, проживание в соответствующих квартирах, оплату коммунальных услуги и содержание жилья, суд никоим образом не указал, что еще, принимая во внимание, что ни о какой передаче денег за квартиры при договорах дарения не может быть речи, вы с сестрой могли бы представить в доказательство исполнения договоров. Из изученной мной судебной практики также не следует, что могут быть еще какие-либо доказательства (напротив, именно эти всегда и принимаются во внимание). Более того, даже проживание бывшего собственника квартиры после ее продажи или иной уступки не свидетельствует, согласно практике, о том, что сделка не исполнена, т.к. новый собственник может предоставить ее во владение бывшему. Равно как новый собственник не обязан, согласно судебной практике, проживать в приобретенной/полученной квартире, чтобы суд мог сделать вывод о том, что сделка исполнена.
Если кратко, то основные нарушения заключаются в этом.
С уважением,
Олег Анищик
