10 февраля Европейский Суд по правам человека отказал в удовлетворении полученного накануне ходатайства о принятии по делу Надежды Савченко обеспечительной меры в виде указания российским властям на необходимость немедленного освобождения ее из-под стражи. Одновременно ЕСПЧ призвал Надежду прекратить голодовку и запросил у российских властей информацию о сложившейся ситуации. В поданном в ЕСПЧ ходатайстве указывалось, что Надежда может стать жертвой жестокого обращения в форме принудительного кормления.
«76. Суд отмечает, что в своей предшествующей практике Комиссия [по правам человека] признавала, что принудительное кормление лица не содержит унижающих достоинство элементов, которые при определенных обстоятельствах могут быть расценены как запрещенные статьей 3 Конвенции. Когда, однако, …, задержанный проводит голодовку, это может неизбежно привести к конфликту между правом лица на физическую целостность и позитивными обязательствами Высокой Договаривающейся Стороны, вытекающими из статьи 2 Конвенции [гарантирующей право на жизнь] – конфликту, способа разрешения которого сама Конвенция не предусматривает (см. X v. Germany (1984) 7 EHRR 152). 77. Суд повторяет, что мера, необходимая для лечения с точки зрения сложившихся медицинских принципов, в общем-то не может расцениваться как бесчеловечная или унижающая достоинство (см. Jalloh v. Germany [GC], no. 54810/00, § 69, ECHR 2006 …). То же самое можно сказать о принудительном кормлении с целью спасти жизнь конкретного заключенного, сознательно отказывающегося принимать пищу. Тем не менее конвенционные органы должны убедиться в том, что существование медицинской необходимости было убедительно продемонстрировано (см. Herczegfalvy v. Austria, judgment of 24 September 1992, Series A no. 244, p. 26, § 83). Кроме того, Суд должен удостовериться в соблюдении процессуальных гарантий при принятии решения о принудительном кормлении. Более того, способ, которым осуществляется принудительное кормление во время голодовки, не должен выходить за рамки минимальной степени суровости, сформулированные в практике применения Судом статьи 3 Конвенции (Nevmerzhitsky [v. Ukraine, no. 54825/00], § 94, [ECHR 2005 II (extracts)])». (Постановление ЕСПЧ по делу «Чорап против Молдовы» (Ciorap v. Moldova, жалоба N 12066/02) от 19 июня 2007 года).
Напомню, что обеспечительные меры, применяемые ЕСПЧ в соответствии с Правилом 39 Регламента, обычно заключаются в запрете государству совершать те действия, которые могут привести к причинению непоправимого и одновременно существенного вреда жизни, здоровью, а в исключительных случаях — личной и семейной жизни заявителя, либо в указании государству на необходимость совершения определенных действий с целью предотвращения такого вреда. При этом заявитель должен обратиться в Европейский Суд по правам человека с обоснованной — хотя бы на первый взгляд — жалобой на нарушение государством его права на жизнь, права не подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, в исключительных случаях — права на личную и семейную жизнь, которое как раз и может привести к причинению такого вреда его жизни, здоровью либо личной (семейной) жизни. Т.е. обеспечительная мера призвана предотвратить причинение непоправимого и существенного вреда, реальный риск которого вызван именно тем нарушением, на которое подана жалоба в ЕСПЧ. Оформить такую жалобу в соответствии с предъявляемыми требованиями можно и после подачи ходатайства об обеспечительных мерах, но тогда из самого ходатайства должна быть понятна суть претензий, в нем должно содержаться их обоснование, к нему должны быть приложены подтверждающие документы.
В абсолютном большинстве случаев обеспечительные меры применяются с целью запрета выдачи заявителя другой стране (экстрадиции) или высылки его из государства-ответчика (депортации), в результате которой его жизнь, здоровье, личная (семейная) жизнь подвергнется указанной выше опасности. Обеспечительная мера применяется до окончания разбирательства по жалобе в ЕСПЧ или до ее отмены (в случае вынесения Постановления на уровне Палаты такая мера может сохраняться до вступления его в силу).
Конечно, обеспечительные меры не исчерпываются теми, которые касаются выдачи или высылки. К ним также относятся, например, неоднократно применявшиеся в отношении России меры, направленные на немедленное проведение независимого медицинского обследования заявителя с целью установления, соответствует ли лечение, получаемое им в период нахождения под стражей, состоянию его здоровья, совместимы ли с этим состоянием условия, в которых он содержится, и требуется ли помещение заявителя в больницу. Обеспечительная мера может заключаться и в указании на необходимость срочного предоставления заявителю надлежащего лечения и ухода (как по делу «Алексанян против России» (Aleksanyan v. Russia, жалоба N 46468/06)). Или освобождения его от физических нагрузок и труда в колонии (как по делу «Попов против России» (Popov v. Russia, жалоба N 26853/04)).
Отдельно стоит сказать о мерах, направленных на обеспечение производства по делу в ЕСПЧ и реализацию права на обращение в него: указание на необходимость предоставить ЕСПЧ важную информацию (как по делу «Шабазова против России» (Shabazova v. Russia, жалоба N 4023/05)), дать национальным органам расследования возможность собрать такую информацию (как по делу «Сулейманов против России» (Suleymanov v. Russia, жалоба N 32501/11)), организовать встречу заявителя с его представителем и не препятствовать таковым в будущем (как по делу «Штукатуров против России» (Shtukaturov v. Russia, жалоба N 44009/05)), воздержать от мер, затрудняющих обращение в Страсбургский Суд (как по делу «Битиева и Х против России» (Bitiyeva and X v. Russia, жалобы NN 57953/00 и 37392/03)).
К особой категории обеспечительных мер относятся применяемые по межгосударственным делам.
Россия лидирует по количеству нарушений обеспечительных мер (14 случаев на начало апреля 2014 года, составляющих едва ли не половину от их общего числа), что влечет выводы о несоблюдении статьи 34 Конвенции, хотя страна не находится на первом месте по количеству примененных в отношении нее мер (380 за последние 7 лет при почти тысяче в отношении Соединенного Королевства, более 700 в отношении Швеции и около 500 — Франции).
«82. <…> Суд подтверждает, что в случае, если ухудшение состояния здоровья заключенного вызвано проведением им голодовки <…>, такое ухудшение не может автоматически быть поставлено в вину властям (см. Đermanović [v. Serbia (no. 48497/06)], § 59, [23 February 2010]). Однако Суд <…> также считает, что администрация учреждения, в котором находится заключенный, не может быть полностью освобождена от своих позитивных обязательств в столь сложных случаях (см. Renolde [v. France, no. 5608/05], §§ 81-83, 98, 104 и 105, [16 October 2008]) и пассивно наблюдать за гибелью голодающего заключенного. 83. В частности, поскольку решение заключенного о проведении голодовки может быть важным, медицинские работники учреждения, в котором он содержится, должны убедиться, что пациент полностью осознает медицинские последствия, проверив, среди прочего, является ли решение о проведении голодовки действительно добровольным, не вызвано ли оно психическими отклонениями заключенного либо иного рода внешним давлением. Не менее важным является продолжение общения между врачами и пациентом в ходе голодовки, при котором [медицинские работники] ежедневно должны убеждаться в сохранении желания заключенного продолжать воздерживаться от приема пищи. По мнению Суда, также критически важно выявить истинные намерения и действительные причины протеста заключенного, и если речь идет не о чистой прихоти, а напротив, о серьезной медицинской проблеме, остающейся без должного внимания, компетентные органы должны проявить усердие, немедленно начав переговоры с голодающим заключенным с целью найти удовлетворительное решение при соблюдении, конечно, тех ограничений, которые могут накладывать правомерные требования заключенного (см. mutatis mutandis, Holomiov [v. Moldova, no. 30649/05], § 119, [7 November 2006])». (Постановление ЕСПЧ по делу «Махарадзе и Сихарулидзе против Грузии» (Makharadze and Sikharulidze v. Georgia, жалоба N 35254/07) от 22 ноября 2011 года).
Вместе с тем обеспечительная мера практически не может заключаться в указании государству-ответчику на необходимость собственно выпустить заявителя из-под стражи. Несмотря на это, такая обеспечительная мера продолжает запрашиваться даже по известным российским делам.
Более того, даже в случае удовлетворения жалобы, то есть признания соответствующего нарушения, ЕСПЧ чрезвычайно редко указывает на необходимость выпустить заявителя на свободу. Поскольку по общему правилу вопрос о способах исполнения Постановления ЕСПЧ в смысле пункта 1 статьи 46 Конвенции, в том числе о том, какие меры индивидуального характера, возможно, следует предпринять с целью исправления выявленного им нарушения, остается на усмотрение государства-ответчика. А решение о соответствии предпринятых им мер Постановлению Страсбургского Суда решается Комитетом Министров Совета Европы (а не самим ЕСПЧ). Если я ничего не путаю, применительно к российским делам ЕСПЧ лишь дважды прямо указывал в резолютивной части своих Постановлений на необходимость выпустить заявителей на свободу: по делам «Алексанян против России» от 22 декабря 2008 года и «Илашку и другие против Молдовы и России» (Ilascu and Others v. Moldova and Russia, жалоба N 48787/99) от 08 июля 2004 года. И это были действительно исключительные случаи (см. соответствующие Постановления ЕСПЧ).
Замечу, что Правило 39 Регламента ЕСПЧ предусматривает возможность применения обеспечительной меры как к государству-ответчику, так и к заявителю. И на основании Правила 39 Регламента ЕСПЧ может потребовать от заявителя прекратить голодовку, что был сделано по делу «Илашку и другие против Молдовы и России» (голодовка была сразу же прекращена заявителем). В опубликованном Страсбургским Судом сообщении речь идет лишь о призыве к Надежде Савченко прекратить голодовку (хотя нельзя исключить, что в полученном ее представителями письме содержится более развернутая формулировка указанного призыва).
Хотя срок разбирательства по уголовному делу, начинающий течь со дня фактического предъявления лицу обвинения и заканчивающийся вынесением окончательного решения по существу этого обвинения, оценивается на предмет его разумности по смыслу пункта 1 статьи 6 Конвенции, исходя из конкретных обстоятельств дела: его сложности, поведения заявителя и властей и даже нахождения заявителя под стражей или на свободе, – минимальный срок разбирательства по уголовному делу, который ЕСПЧ признавал неразумным по результатам рассмотрения жалоб против России, составляет порядка 3 лет и 4 месяцев (см. Постановления по делам «Кляхин против России» (Klyakhin v. Russia, жалоба N 46082/99) от 30 ноября 2004 года и «Велиев против России» (Veliyev v. Russia, жалоба N 24202/05) от 24 июня 2010 года). При этом ЕСПЧ, исходя из всех значимых обстоятельств дела, случалось, не признавал чрезмерно длительным разбирательство, длившееся более 8 лет (см. Постановление по делу «Сергей Тимофеев против Росси» (Sergey Timofeyev v. Russia, жалоба N 12111/04) от 02 сентября 2010 года). А когда речь шла, скажем, о разбирательстве, длившемся чуть более 1 года и 8 месяцев, Страсбургский Суд ограничился лаконичным выводом, что о чрезмерной длительности речи вести невозможно и власти не допускали никаких существенных задержек, и признавал жалобу в этой части неприемлемой (см. Постановление по делу «Попов против России» (Popov v. Russia, жалоба N 26853/04) от 30 июля 2006 года).
Жалоба «Савченко против России» (N 50171/14) касается нарушений права на свободу и личную неприкосновенность и права на справедливое судебное разбирательство в разумный срок. Она была подана 14 июля 2014 года и рассматривается Страсбургским Судом в приоритетном порядке.
